Переводы
Мирослав Белович
Из цикла: «ГОРОДА И ЛЮДИ»
СЛЕПОЙ БОБ
Труба слепого Боба
пробуждает небесных горнистов.
В Пресервейшн-холле
Негры печалятся
Нью-Орлеаном,
воспевают галеры и цепи,
праматерь Африку.
На полу хиппи
улетают за облака,
слушая трубу,
которая видит.
ЗАЩИТА
От холодного утра
туманом защищается озеро,
я от себя —
суетою.
* * *
«Ничего» — говорит остров напротив.
«Ничего» — машет чайка с неба.
«Ничего» — открывается город на горизонте.
«Ничего» мною овладело.
ПОСЛЕ ПОЛУДНЯ В ОТТАВЕ
Сидеть на незнакомой площади,
возле незнакомого памятника,
смотреть на незнакомых девушек,
что мило списывают меня со счета,
и вспоминать, как это было раньше:
- Раньше – это было раньше.
А сейчас - сонливее, пьянее, легче.
... Наверное, роскошнее?
НА БОСФОРЕ
Босфор спит,
и душа вдыхает ночь.
Босфор спит,
а голова бодрствует,
прячется от сна.
Может быть, этой ночью
все и случится —
бессмертие и чудо смерти?
Быть может и душа моя
будет надо мною кружиться?
ГРАНАДСКИЙ ТРИПТИХ ДЛЯ ГАРСИА ЛОРКИ
1
Пение в нашем дворе
напоминало рыдание иль стон.
Тихо мне мама сказала:
«Это — cante jondo».
Я дрожал, я плакал.
Мое сердце превратилось в звук,
на губах расцвели слова
моих будущих песен.
2
Испуганное утро,
грузовик, груженный смертью.
Ожиданье на краю оврага дольше вечности:
«Неужели это последняя песня?
Разве будущее уже настало?»
Застыл крик в горле.
Команда: «Огонь!»
Cante jondo
Смерти.
3
Под землей поэт видит свою смерть,
похожую на ослепшую гитару.
А мне слышится его голос:
«Не приходи!..
Превратись в крохотную травинку
и дождись хотя бы еще одной зари».
Из цикла «ЗАПОВЕДНИК ЗНАКОВ»
Протягиваю к свету ладонь,
но день меня презирает,
во мне угадывая тень,
что уже переплыла Стикс.
PERPETUUM МОВILЕ
Человек встает,
убивает утро,
убивает полдень,
убивает вечер,
проникает в ночь,
готовится к тому,
чтоб снова
кого-нибудь убить.
ТРУБАДУР
От любовной песни
оглох глухарь.
Не слышит шагов охотника,
шуршания листвы,
голоса ружья.
Увлеченный,
погибнет под музыку страсти.
БЕСЕДА
Ясная ночь:
свидание со звездами,
изучение языка вечности,
беседа с небесами.
Чем меньше сам человек,
Тем больше тишина.
ВСТРЕЧИ
Встретил я,
кого хотел
и кого не хотел,
а себя не встретил.
А так хотел,
так хотел!
* * *
Ничего не имею
против собственной тени.
Я поссорился с собой.
Может быть
тень нас помирит?
ВЕЧНАЯ МУЗЫКА
В пустой ракушке поет море.
Будет ли мертвая душа плакать?
КРУГ
Шел за солнцем
человек-подсолнух.
Явь из звезд ткал
человек-звездочет.
Ходил по краю жизни
человек-труженик.
Убежал из тела
человек-смертник.
Во сне увидел солнце
человек-мертвец.
* * *
Может, я себе только снюсь?
Может, и смерть — только часть этого сна?
Может, это мой сон кому-то снится?
* * *
Я играл в чужие игры.
В реальность чужого восторга.
Любовь родила мою смерть.
БЕГСТВО
Явь — моя,
а сны — мне чужды,
мечты мертвых
и еще не рожденных,
бред всех времен.
Ненавижу
эти чужие,
захватнические сны,
ночной архипелаг,
надвигающийся
на мою явь.
Помышляю
о ином
существовании:
ни сон, ни явь.
Убегаю
в долгий, моросящий
дождик.
КОЛЫБЕЛЬНАЯ ДЛЯ СЕБЯ
Спи-усни, седой, отчаявшийся.
Смотри сон, усталый, хмурый.
Представляй облака, снежный пух.
Не бойся сна — проснешься.
Спи-усни, печальный, расстроенный,
Смотри сон, сумеречный, горький,
Представляй колыбельку, белых бабочек.
Не бойся сна — проснешься.
Бессонница заглушает колыбельную песню.
Бессонница ненавидит облака.
Бессонница пожирает бабочек.
Бессонница опрокидывает колыбельку.
Спи-усни, жизнь еще не прошла!
Не могу: жизнь почти прошла.
Спи-усни, досмотри свои сны до конца.
Боюсь я снов: все повторится!
ОРФЕЙ
Шла за мной любовь:
оглянулся, испугавшись, и убил свою любовь.
Шла за мною песня:
оглянулся, сомневаясь, и убил свою песню.
Шла за мною смерть:
оглянулся, не поверив, и обнял свою смерть.
Из цикла «ОНА»
Ты — моя мгла.
Я — мгла во мгле.
* * *
Любовь, стань моим зрением:
веди меня ко мне.
* * *
Твои глаза видят все,
видят хорошо,
видят все заранее.
Но в них
не отражается
небо.
* * *
Я вернулся.
А ты не возвращаешься.
И упорно твердишь,
что не уходила.
Из цикла «ГРИМЕРНЫЕ»
Случайно шел по коридору уже покинутого всеми театра. Дни его сочтены. А на дверях гримерных еще можно прочесть имена актеров и актрис, которых я любил.
Первая гримерная
Он был как река, река под землею.
Но и укрывшись от глаз,
река не замедлит течения.
Вторая гримерная
В жизни угрюмый,
на сцене смеялся -
и всех исцелял своим смехом.
Третья гримерная
Пауза звали его –
на сцене молчал,
словно паузой был
между жизнью
и смертью.
Четвертая гримерная
Сильнее любви был ее голос.
Притягивал нас,
как солнечный полдень
иль ночи
тайна.
Пятая гримерная
Он так хорошо играл других,
что потерял в конце концов
себя.
Шестая гримерная
Великий в малом:
во взгляде — Гамлет,
Лир — в стенанье, в хохоте — Фальстаф.
Седьмая гримерная
Царский шут — король шутов,
Где твоя разбитая корона?
Восьмая гримерная
Стоглазая, сторукая,
блаженная с сотней истин,
близорукая и ясновидящая,
далекая и близкая.
Мученица — с ореолом от софитов.
Девятая гримерная
Была росою и нежным туманом,
вечным бутоном.
Не хотела распускаться,
чтоб стать роскошным цветком.
Ушла преждевременно.
По своей воле.
Десятая гримерная
Горький и смешной,
нежный и суровый,
василек и терн,
радуга и град,
он был всем –
в одно мгновенье.
Одиннадцатая гримерная
Всюду видел он подвох, обман, насмешку.
На сцену выходил с дрожащими коленями,
а уходил — увенчанный победой.
Двенадцатая гримерная
Бесшумно переворачивал горы,
бесшумно всходил на вершины,
бесшумно спускался в долины,
и тихо ушел от нас навсегда.
Тринадцатая гримерная
В своем деле мастер.
Достойный ухажер для Талии.
Четырнадцатая гримерная
Карнавал и ярмарка,
танцовщица на проволоке!
Пятнадцатая гримерная
Судьба на сцене
и язык вечности.
Шестнадцатая гримерная
Пульс своего времени
и его жертва.
Сгорел
на собственной вязанке дров.
Семнадцатая гримерная
Неуничтожимый, как земля,
в душе — гусли.
Восемнадцатая гримерная
Два актера здесь гримировались.
Одного звали «Шекспир»,
второго — «Беккет».
Последняя гримерная
Держалась для гостей.
Остальные гримерные уже разрушены.
Из цикла «СТИХИ ТАЛИИ»
МОЙ ТЕАТР
Душа моя превратилась в сцену —
играю героев и статистов,
трагедию превращаю в комедию,
комедию довожу до фарса:
смешная будет эпитафия.
ТАЛИЯ
Сколько лжи вокруг твоего имени
столько правды в глазах твоих.
ОПТИМИСТИЧЕСКАЯ КОМЕДИЯ
Каждое утро
играю в утренний театр:
наклоняюсь
и подымаю воображаемую подкову,
кладу ее в воображаемый карман
и иду походкой счастливого человека.
МОЛЬБА
Не презирай меня из-за моей игры:
это страх пред неизбежной смертью.
Оставь мне маску на лице.
Она мне дает две жизни,
одна из которых — твоя.
СМЕРТЬ АКТЕРА
Умирает актер,
волнуясь перед последней ролью:
Как сыграть покойника -
и остаться в живых?
Из цикла «ЦЕЛЕБНЫЙ ЯД ЛЮБВИ»
ОБМАН
Она молчала,
а я думал — что от счастья.
Она смеялась,
а я верил — что от радости.
Она ушла,
а я утешился: спешила.
Из цикла «ГОРИЗОНТЫ ДНЯ»
ПЕВЕЦ
Пою — колосится жито
пою — румянится яблоко
пою — приближаюсь к смерти
ДРУЗЬЯ
Бродим по солнцу
моя тень и я
без сомнений гофмановских
без сомнений сегодняшних
бродим без цели
просто по солнцу
ПРЕОБРАЖЕНИЯ
Сон меня превращает в пугало
всю ночь пугаю птиц
День меня превращает в птицу
весь день убегаю от пугала
Из цикла «ЖИТЕЙСКИЕ ПАРАДОКСЫ»
ЭВОЛЮЦИЯ
Точка ненавидела запятую,
сплетничала про вопросительный знак,
восхищалась восклицательным.
Потом возненавидела себя
и превратилась в двоеточие...
И стала верить
в черных кошек.
ДРУЖБА
Круг улыбается квадрату,
а квадрат — кругу.
Круг вписался в квадрат,
а квадрат смел круг.
Круг, умирая, изрек:
«Квадрат, я был вам друг».
ВЫХОД
Долго меня заманивала смерть.
Не выдержал,
пригласил ее на свидание.
С тех пор пребываем в согласии
и тихо ждем
взаимного исчезновения.
ИДИЛЛИЯ
Фамильный круг:
Перелистываются фотографии
перелистываются года
голова начинает кружиться
узнаешь себя
и не узнаешь
удивляешься себе
и тому
что с собой сотворил
ОТКРЫТИЕ
Я сегодня умер во сне.
Мой предсмертный крик
стал вечностью.
В нем умерли
все мои дни,
моря, реки,
все времена года,
все, что встретил на своем пути,
счастье,
судьба
и любимые глаза.
Всё моё безумное желание –
ЖИТЬ.
ПРЕДЧУВСТВИЕ
В тот последний день,
когда время извергнет меня.
Пусть будет голубой небосвод
или пусть будут звезды.
Пусть будет тяжело
расставаться
с путешествием,
с долгими гастролями
по жизни.
ЗАВЕРШЕНИЕ
Что вошло в мои глаза,
что легло в мою душу,
что свило гнездо в моей памяти?
Сколько тьмы и сколько света?
Разве все это должно погибнуть,
чтобы наступила ночь?
Сомнение завершается утешением:
все это —
лишь репетиция спектакля,
который бесконечен.
ЖЕЛАНИЕ
Остаться бы в ознобе красоты,
выслеживая тайную звезду
моей жизни.
В мысли, звуке, движении, цвете —
открыть эликсир бессмертия,
и созвездие мудрой доброты.
АРИЭЛЬ
Влетел в меня
дух доброты.
Удерживает мою скорую руку,
откладывает суровые решения,
подсказывает слова прощения.
Ариэль мой без ореола!
ПРИНЦ И НИЩИЙ
Роскошь снов —
мое королевство,
а сны — убоги пред хижинами яви.
ТРАНСФОРМАЦИЯ
Пустота вокруг меня сузилась,
а во мне пугающе разрослась.
ДЕВИАЦИЯ
Ветер повторяет слово «смерть».
Выговаривает мастерски.
Не защищаюсь от слова:
изучаю интонацию.
КОНЕЦ БАЛЛАДЫ
Воевал сам с собой,
вел за собою целые площади,
сжигал себя на кострах раскаяния,
и остался потешный солдат
с кривым мечом
и погнувшимся копьем,
с разбитым шлемом,
на пустой сцене.
Из цикла «ДЕТИ СЦЕНЫ»
ПОСТАРЕВШИЙ АКТЕР
1
Не люблю я осень,
но держу ее под руку.
Гуляю с ней,
молчу, седею,
скрываю муку.
2
Забыл на спектакле свой текст.
Показалось, что умру.
А как на самом деле я умру -
с текстом или без текста?
НЕВЕНКЕ УРБАНОВОЙ
1
Она любит желтые листья в вазе.
Она любит с желтыми обложками тетради.
Ей знаком желтый полумрак.
Ей видится желтый моросящий дождик.
Она дружит с желтого цвета одиночеством.
2
От одиночества убегали в театр,
из театра убегали в одиночество.
Сейчас мы театрально одиноки.
Дружим с тишиной и воспоминаниями.
Разговариваем с цветами и временами года.
Наблюдаем игру звезд и месяца.
В наших руках — бесплатные билеты в вечность.
ВНУТРЕННИЙ ДИАЛОГ
— Сжег театр в себе!
— Лжешь! Сгорел ты в нем.
НЕПОДВИЖНЫЙ АКТЕР
Есть окно.
Заменяет мне ноги.
СМЕРТЬ РЕЖИССЕРА
Поднимите подушку!
Уберите одеяло!
Потушите свет!
Тише, тише!
Почему так быстро?
Занавес!
СМЕРТЬ ТРАГИКА
Глухой лифт несет меня в глубину.
Слепой лифт несет меня на чужбину.
Еду без себя и вне себя.
Последнее, без обратной дороги,
путешествие.
«Харон, где ты? О, Стикс, река!
Гуманный миф, где твоя лодка?»
СМЕРТЬ КОМИКА
Талия, прощай!
Благослови беспутного сына!
И что же я еще хотел...
Ах, да! Бокал вина мне!
СМЕРТЬ РОМАНТИКА
Как пуржит!
Ухожу!
Карету мне!
СМЕРТЬ ПЕРВОГО ЛЮБОВНИКА
Приди, приди, последняя невеста!
Подари мне, смерть, поцелуй!
Уста мне дай!
Назначаю тебе свидание на небесах!
Место свидания – райский сад.
СМЕРТЬ СУБРЕТКИ
Ля-ля! Ля-ля! Ля-ля!
Пойте все! Пусть улыбками сияют ваши лица!
Исчезаю! Уезжаю! Умираю!
Но вернусь я!
СМЕРТЬ СУФЛЕРА
Арлекин, внимание! Финал!
Сначала — три поклона,
пусть тишина продлится дольше.
Конец. Спектакль окончен...
ЗАВЕЩАНИЕ АКТЕРА
В театре нашел
И рай, и ад.
И себя —
между ними.
Из цикла «ЭСКИЗЫ ИЗ КОМАРОВА»
ДОМ ВЕТЕРАНОВ СЦЕНЫ
В этом Доме,
недалеко от Ленинграда,
проводят последние дни
бывшие Офелии,
Норы и Татьяны.
С ними беседуют Гамлеты, Дяди Вани
и Рюи Блазы.
Здесь в чести прошедшее время,
а за изысканность — особая признательность.
СВАДЬБА
Было море цветов
и много света.
Венчались Ромео и Джульетта -
на исходе семидесятого лета.
Невеста вся в белом
грациозно поигрывала вуалью.
Обручальное кольцо молодожена падает.
Он резко наклоняется
и остается так — согнутым ...
ПОХОРОНЫ
Вчера, на ранней заре,
бывший известный Отелло
предал свой дух и тело
матушке смерти.
Похороны были торжественны.
Весь Дом плакал,
а больше всех она -
бывшая Дездемона.
ТЕЛЕСПЕКТАКЛЬ
В клубе Дома
нет свободного места.
Идет драма
«Гордый Малатеста».
Драма прекрасна, но длинна.
В пятом акте задремали
Гамлеты, Дон-Карлосы
и чеховские Маши.
Видят во сне свои премьеры,
успех, аплодисменты,
Сон возвращает им то,
что отняла старость.
© Перевод с сербского Сергея Щеглова, 1990.
Примечание.
На рукописи переводов Мирослав Белович написал: «Дорогому Сереже, с благодарностью за понимание моей поэзии, за талант, смысл и музыкальный перевод моих стихов. Мирослав Белович, 13 января 1991 года».