Публикации
ДЕСАНКИНА ЗВЕЗДА
«В яркие ночи, когда по небу хлещет сплошной звездопад, я люблю бывать один в лесу, смотрю, как звезды вспыхивают, кроят, высвечивают небо и улетают куда-то. Говорят, что многие из них давно погасли, погасли еще задолго до того, как мы родились, но свет их все еще идет к нам, все еще сияет нам…» Виктор Астафьев. «Звездопад».
Молодость весьма безрассудна! Будучи студентом первого курса университета, едва начав изучать сербский язык, я прочитал «Кровавую сказку», «Предостережение» и «Слово о любви», и тут же написал письмо автору этих строк – сербской поэтессе Десанке Максимович.
На конверте изобразил незамысловатый адрес: Югославия, Белград, Союз писателей. Кто бывал в столице Сербии по «литературным делам», тот наверняка знает этот удивительный дом номер семь, что расположен в центре города на Французской улице. Так и осталось загадкой, получила ли Десанка мое письмо с признанием в любви к ее поэзии, к ее стране и к сербскому народу, который, по словам Иво Чипика, «веками гибнет за одно только желание – жить свободно». (1) Верю, что Десанка прочитала это послание из далекой Сибири, проникнутое любовью к Сербии.
В одном из номеров литературного журнала «Змай» сообщалось о том, что Десанка Максимович недавно посетила Швецию. Чувствует себя превосходно, пишет новые стихи; в Швеции встречалась с детьми, чьи родители уехали на заработки из Югославии. Ее кандидатура предложена Нобелевскому комитету. (2) Шел 1990 год, и надежда на встречу с легендарной поэтессой не покидала меня. Но даже в те времена после нескольких лет «перестройки» Михаила Горбачева из Советского Союза просто так поехать в Югославию было невозможно. Купить, а точнее «добыть» туристическую путевку в эту «соцстрану» тоже было делом чрезвычайно трудным. Огромное количество справок, характеристика из райкома комсомола, разные бюрократические препоны. И вот, все трудности позади: счастливый, с первым в своей жизни загранпаспортом в руках, я пересекаю государственную границу СССР в аэропорту Шереметьево.
Белград просыпается рано: спустя полчаса после того, как засыпает «славянский Монмартр» - Скадарлия. Чуть забрезжит рассвет, и уже поют птицы, мчатся куда-то бесчисленные такси. А главное – вечно спешащие куда-то люди. Глядя на них, кажется, будто и не было вовсе прошедшей ночи. Все это я наблюдаю из окна гостиницы «Парк», где поселили нашу туристическую группу. «Ночь и день: то же желание, тот же жар…» - доносится из радиоприемника голос популярной югославской певицы Радмилы Караклаич. Именно так: всего один день и одну ночь наша группа проведет в Белграде, а затем отправится на море, в Пулу. Вот вам и долгожданная встреча с Десанкой Максимович. Разве можно за такой короткий временной отрезок, не имея точного адреса, найти в миллионном городе даже такую знаменитую личность? Быть может, мне повезет на обратном пути?
Однако встретиться нам не было суждено ни тогда, ни позже. А через три года февральским «зимним днем» Десанки Максимович не стало…
В Белград я вернулся только в 1995-ом. Это холодное осеннее утро мне не забыть никогда. На улицах столицы и в парке Ташмайдан – беженцы. Раненые, молодые парни-калеки, мужчины на инвалидных колясках, одинокие женщины в черных платках. У всех на устах только одно слово – Босния. На одной из улиц, которая долгие годы носила имя Моши Пияды, беженцев было особенно много. Здесь располагалось представительство Республики Сербской. Глядя на вереницу людей, стоящих в очереди в посольство несуществующей для «мирового сообщества» страны, мне вспомнились старые фотографии, на которых запечатлены русские беженцы, ждущие своей очереди в переселенческих пунктах. В 20-е годы прошлого столетия сотни тысяч наших соотечественников были радушно приняты в Королевстве сербов, хорватов и словенцев. Как же подобное могло произойти между самыми близкими южными славянами? Этим вопросом задавалась и Десанка Максимович за полвека до произошедших в Югославии событий конца ХХ столетия.
В 1997 году по приглашению филологического факультета Белградского университета мне посчастливилось побывать на конференции «Русская эмиграция в сербской и других славянских культурах». Многие ученые, историки, литературоведы и лингвисты во всем мире по велению души и сердца занимаются изучением феномена русской эмиграции. Профессор Ренато Ризалити из Флоренции, исследующий миграционные пути семьи Демидовых; Андрей Витальевич Тарасьев, профессор Белградского университета; инженер Алексей Борисович Арсеньев из Нови-Сада, составивший уникальное собрание книг, рукописей, фотографий, журналов, документов, относящихся к жизни и быту русских эмигрантов в Югославии. В докладах некоторых участников прозвучали знакомые имена - Десанка Максимович и Сергей Сластиков. Так я познакомился с доктором Остоей Джуричем, автором уникальной книги «Русская литературная Сербия».
Ранним ноябрьским утром мы выехали в Бранковину вместе с творческой группой Национального телевидения Сербии. В небольшом городке Валево к нам присоединился глава местной администрации и через несколько минут мы прибыли туда, где старая бранковинская речка «словно песня дивная звучит…».
Встретили нас на родине великой поэтессы как самых близких друзей. Сербия – гостеприимная страна. Только здесь хозяйка дома «по старым законам» обязана и будет стоять возле стола до тех пор, пока гости не отобедают. Священник бранковинской церкви протоиерей Владан Ковачевич повел нас по вымощенной плитками тропинке, к небольшому холму, на вершине которого виднелся металлический крест. На могильной плите две надписи: Десанка Максимович и Сергей Сластиков. Мы зажгли свечи и поставили их в специальный ящик с песком, рядом с могилой. И положили по яблоку. Это еще один старый обычай, пришедший к южным славянам, видимо, вместе с яблочным Спасом…
Закончились телевизионные съемки, близился к концу и ужин в доме священника. Пора собираться в обратный путь. Но какой-то невидимый магнит притягивает тебя и не дает покинуть эту благодатную бранковинскую землю. Она родила и подарила миру стольких замечательных людей, прославивших свое Отечество, и навсегда «в этой земле оставшихся».
Май 1998 года. Посланники многих стран - поэты, литературоведы, переводчики, артисты, представители прессы – словом, все, кому дорого имя сербской поэтессы Десанки Максимович, съехались в Белград. «Земля одинакова всюду…» Нет, эта благословенная сербская земля – особенная. Когда приезжаешь сюда, в воздухе как будто слышится сокровенное: «В начале было Слово…» Этот голос звучит внутри тебя? Или доносится свыше? Отчего он слышнее не на твоей родине, в России, а именно здесь, в Сербии. Сколько же лет нужно прожить на свете, чтобы понять: как много значит Слово. Без малого век? Ровно столько, сколько прожила Десанка Максимович. Или половину тысячелетия? Такое временное расстояние пролегло между битвой на Косовом поле и «новой сербской Голгофой» весны 1999 года.
Тогда, в мае 1998-го, ничто, казалось бы, не предвещало грозу. Всюду цвели липы. От этого пьянящего запаха кружило голову и вовсе не думалось ни о политике, ни о «экономическом кризисе», ни о «новом мировом порядке». Думалось – о Поэзии. 16 мая в Национальной библиотеке Сербии торжественно открылся Международный симпозиум «Век поэтессы», посвященный 100-летию со дня рождения великой дочери сербского народа. Приветственное слово на открытии произнесла поэтесса Мира Алечкович.
В те дни в газете «Политика» почти на каждой странице можно было найти имя, которое в Сербии давно уже пишется без фамилии - ДЕСАНКА. Каждый день (и не только в Белграде, но и в других городах Югославии) проходили творческие встречи и культурные акции, посвященные славному юбилею. На родине поэта в Бранковине всего один день работала «полевая почта». Отсюда в любую точку земного шара можно было отправить письмо в конверте с изображением Десанки Максимович. Импозантного вида усатый почтальон, словно сошедший со старинной сербской открытки, тут же при вас ставил штемпель: «Бранковина. 16.05.1998». Рядом висел желтый почтовый ящик.
«В Валево перед памятником Поэту прошел импровизированный концерт детского хорового общества…», «В Земуне в галерее «Пинки» состоялся поэтический вечер…» – сообщали вездесущие хроникеры «Телеграфа» и «Политики».
И все же, не желая никого обидеть, скажу, что самые незабываемые впечатления автор этих строк получил от общения с представителями фамилии Максимович – племянником Десанки Браниславом Милакара и его супругой Босилькой, племянницей поэтессы Радмилой и ее супругом Драганом Петровичем. Их рассказы о Десанке, а также возможность побывать в доме на улице Сербских властелинов в Белграде, где Десанка провела долгие и в том числе последние годы своей жизни, явились самым дорогим подарком переводчику ее поэзии.
Бранковина подарила встречу еще с одним удивительным человеком: журналистом, поэтессой и переводчицей Душкой Врховац. В стихотворении «К Десанке» (3), которое больше напоминает мини-поэму, с нежностью и любовью Душка Врховац поведала о посещении Бранковины «холодным февральским днем» 1996 года.
Еще по дороге,
на повороте к церковной ограде,
мне показалось:
в холодный февральский день –
теплого ветра дыханье
внезапно ослабило стужу;
мне показалось:
глаз голубых невидимый свет
мягко и нежно меня озарил;
мне показалось здесь,
на входе в ее пристанище,
в ее вечную усадьбу,
что ждет меня кто-то:
близкий и дорогой,
и поведет горячей рукой
в пределы, которые больше всего –
она любила:
от глаз – до сердца, от сердца – до неба…
(«К Десанке», перевод С.Щеглова)
На юбилейные торжества в Бранковину мы отправились вместе с правнучкой русского художника Ивана Шишкина – Еленой Игоревной Шайкович. Этот известный по русской линии род (по сербской, кстати, тоже: восходит к народному герою Станое Главашу) нашел свое пристанище и свою вторую родину в Сербии. Но так вышло, что долгое время Елена Игоревна, работая архитектором, жила во Франции. Когда наше путешествие закончилось, она сказала: «Благодаря вам я побывала в Бранковине. Оказывается, я так мало знаю Сербию…». Я в свою очередь стал благодарить Елену Игоревну за эту поездку. И только теперь понимаю, что мы оба были не правы. Мы узнали еще один прекрасный уголок Сербии, благодаря Десанке Максимович. Только ей, как той далекой звезде, способной излучать свет и «после жизни», подвластно так распоряжаться сердцами людей, сокращать расстояния, наполняя души радостью и любовью…
СТАРЫЕ ЗАПОВЕДИ
Академик и лауреат многих престижных литературных премий мира, (4) супруга русского эмигранта сербская поэтесса Десанка Максимович и сама не раз становилась «внутренним эмигрантом», не желая мириться с идеологическими установками и навязанными кем-то идеалами и нормами. На восьмом десятке лет своей удивительно-насыщенной творческой жизни, она напишет:
Нет больше времени на чужих богов –
и своего не знаю толком.
Некогда усваивать новые заповеди –
слишком много и десяти старых…
(Перевод Б.Слуцкого)
Встреча с Десанкой Максимович всегда являлась знаковым событием в жизни любого человека. Об одной такой встрече с поэтессой автору этих строк рассказала актриса Белградского драматического театра Татьяна Лукьянова – дочь русского эмигранта, долгие годы дружившая с Десанкой Максимович и Сергеем Сластиковым:
- Я ее очень любила. Чудесная это была женщина. Такая скромная, умная. Еще в молодости я полюбила ее поэзию. Она была замужем за русским, знаете? Она его обожала. Я и с ним познакомилась. Он был переводчиком детской поэзии, и сам писал стихи. Дружно они жили, слаженно. Когда его не стало, это была ужасная для нее потеря, но она выстояла. У Десанки есть стихотворение, ему посвященное: «Спасибо тебе, что ты и на этот раз, и мертвый, - в нашей земле остался…». А я играю в одном спектакле – это моя любимая роль, и он идет уже больше десяти лет. Публике нравится. Ставился он и в Лондоне, и в Берлине, и в Париже… Немного необычная тема. Одна старая дама, ей восемьдесят лет, полная жизни, страстно любит природу, словом – оптимист… И с ней подружился молодой человек лет двадцати. Все это происходит в Нью-Йорке. Он в отчаянии от нашей «цивилизации», и пытается покончить с собой. Случайно встречает эту женщину, и не то, что влюбляется, а одним словом – даже пытается на ней жениться! Но в конце она решает уйти из этого мира, чтобы не быть никому в тягость. И в молодом человеке вдруг тоже пробуждается оптимизм, желание жить… Была зима, февраль-месяц, когда ужасно холодно в Белграде. Десанка пришла к нам на спектакль и принесла мне девять желтых роз: самый драгоценный букет в моей жизни, я до сих пор его храню. Десанке тогда было уже девяносто. После спектакля она пришла ко мне в гримерную, позвали молодого актера, моего напарника, и она сказала, что этот спектакль произвел на нее огромное впечатление. И еще она сказала: «В жизни этих отношений никто бы не понял, но в искусстве – это совершенно другое. Через театр многое воспринимается иначе. Более правильно, чем в жизни…». (5)
БРАНКОВИНА
Когда хронометры неумолимо отстукивали последние годы, отпущенные девятнадцатому столетию – веку «чистой классики» и наполеоновских сражений, очередной русско-турецкой войны и долгожданного освобождения сербского народа от многовекового османского рабства, в маленьком сербском селе Рабровице родилась тайна.
Это случилось в одном государстве балканском, где 16 мая 1898 года на свет появилась девочка. Родители ей дали имя Десанка. Но тогда она еще не знала, что станет великой поэтессой и мирно спала в колыбельке, убаюкиваемая пением матери.
Хозяйку дома зовут Драгиня, родом она из известной старинной семьи священника Светозара Петровича, который переселился в Бранковину из Герцеговины незадолго до начала первого сербского восстания. (6) Муж Драгини – Михайло Максимович: человек известный и уважаемый. Он – сельский учитель. В домашней библиотеке собрано много книг, газет, журналов.
Вскоре Михайло Максимовича из Рабровицы перевели в село Бранковину, которое Десанка и считала своей настоящей родиной. Здесь прошло ее детство – в одном из прекрасных уголков Сербии, о красоте природы и о людях которого поэтесса впоследствии напишет цикл стихов «Бранковинское утро». О своем детстве Десанка вспоминала с ностальгической грустью: «Было много рук, которые меня обнимали. Много голосов, которые мне были дороги, но которые и не смогу точно вспомнить: давно и навсегда уж замолчали…» (7) Рассказывая о детстве, Десанка Максимович никогда не забывала упомянуть и о своей бабушке Нерандже, матери отца, «женщине необычайно остроумной и «наполненной» народными притчами и песнями». (8) Из этих воспоминаний родилось стихотворение «Детство»:
Детство мое, серая птица-печаль,
напоено грустью, как поле туманом;
так горлицы шепчутся ранней зарею,
предчувствуя зверя, смотрящего в даль.
Надежды рядило ты в лучшие платья,
стало источником всех моих снов.
Детство - приятель зеленого духа лесного…
(Перевод С.Щеглова)
Бранковина – родовое гнездо Ненадовичей, представителей одной из самых известных в мировой истории династий, возглавивших первое сербское восстание против османского ига. Десанка начала учиться в Бранковине. «Описывать Бранковину - это все равно, что описывать песню, - говорила она. – Нужно прийти и увидеть. В августе, скажем, небо над Бранковиной усыпано звездами, как будто они отовсюду здесь собрались, чтобы ее украсить». (9) Третий и остальные классы основной школы Десанка закончила в Валево. С началом австрийской оккупации и первой мировой войны Десанка была вынуждена покинуть Валево. Учеба прекратилась. Семья тогда жила в изгнании в Лесковце. Экзамены на аттестат зрелости Десанка сдавала в 1919-ом с группой учащихся, вынужденных из-за войны оставить школы и гимназии.
Всю свою жизнь Максимович будет в своих стихах признаваться в любви к отчему краю, где впервые была услышана смелая гайдуцкая песня; краю, подарившему ей первое коло – народный танец, и саму мелодику сербского слова: «Не сроднись я уже в детстве с языковым богатством нашего народа, - говорит поэт, - кто знает, смогла бы я воссоздать мелодии, подобные мелодиям, которые мы слышим в природе…». (10) Часто Десанка сама рассказывала, что слышит, о чем шепчутся листья виноградника, как «плачут сверчки навзрыд хором многоголосым…» В стихотворении «Кто-то вспоминает детство» Десанка «увидела мать, склонившуюся над швейной машинкой, от звуков которой долго звенело в ушах, и припомнила ее постоянную усталость, которая отражалась и на лице, и чувствовалась в каждой части тела. В доме было восемь детей и всем нужно было дать пропитание». (11)
Отец Десанки умер от тифа в 1915-ом. Своим трудом Драгиня Максимович подняла всех детей, дала им образование. Десанка закончила философский факультет Белградского университета по специальности «литература, общая история и история искусства». Дипломную работу по южнославянской литературе защитила у профессора Богдана Поповича. Еще во время учебы год проработала преподавателем в частной гимназии в Обреновце. Казалось бы, ее ожидает прекрасная учительская карьера, но судьба уготовила ей другую стезю. Первое стихотворение Десанки Максимович было опубликовано в 1920 году в январской книжке журнала «Мысль», который в то время редактировали Сима Пандурович и Велимир Живоинович-Massuka. Литературный успех к ней пришел сразу. И уже в 1924-ом увидел свет первый сборник с простым названием «Стихи», опубликованный известным белградским издателем Светиславом Б. Цвияновичем. После выхода этой первой поэтической книжки ее автор, по словам Йована Деретича, - «самый выразительный представитель так называемой «женской лирики», которая по духу роднится с женской народной поэзией... Основу ее поэзии составляет лирика настроения. Многие стихи – исповедального характера. В первой книге есть цикл с характерным названием «Я – такая». Но проявившиеся уже в первых стихах простота, легкость, разнообразие тем и чистота мотивов останутся основными характерными чертами ее поэзии до последних сборников». (12)
Была я доброй, была моложе,
хотя виною всему, быть может, -
твои слова;
в любви ты клялся – в глазах тревога:
слов было много, ужасно много –
одно иль два.
Ты был из первых, кого любили,
покуда волны тихонько плыли
спокойных лет;
на всем, что ты мне при встречах молвил –
то с поцелуем, то с градом молний –
остался след…
(«После расставания», перевод С.Щеглова)
В том же 1924 году в газете «Belgrader Zeitung» публикуются ее четыре стихотворения в переводе на немецкий язык. (13)
По окончании университета Десанка Максимович сначала работала младшим преподавателем в Третьей женской гимназии в Белграде. Она была прекрасным педагогом: считала, что лучше поставить более высокую оценку, если колеблешься, нежели занизить ее. На это она смотрела как на справедливость, которая, может быть, «не совсем учительская, но человеческая». (Попутно стоит отметить, что еще одна известная сербская поэтесса Мира Алечкович в школьные годы была ученицей Десанки Максимович.)
Затем по рекомендации профессора Богдана Поповича Десанка провела учебный год в Париже как стипендиат Министерства иностранных дел Франции. В Сорбонне она слушала лекции по истории искусства, общей истории и эстетике.
Франция, Париж… Мир большой литературы… И – возвращение домой.
В 1925 году Десанка Максимович в течение полугода преподавала литературу и историю в Дубровнике. В следующем году она вернулась в Белград. Удивительный случай произошел однажды во время ее преподавательской практики. Как обычно, в школы приходил с проверкой инспектор из отдела просвещения. Десанка спросила, почему не заходит к ней. «Вы же поэт, - отвечал инспектор. – А у меня нет права контролировать поэтов». (14)
Первая награда – первый орден Святого Саввы – приходится тоже на начало 20-х годов.
Максимович вошла в литературу на рубеже 20-30-х годов как раз в тот момент, когда четко обозначились контуры конфликта среди литераторов разных эстетических воззрений и политических симпатий. (Еще со студенческих лет она была знакома с Милошем Црнянским, Йованом Дучичем, Миланом Ракичем.). Только спустя десятилетия многие современники, наконец, поняли, чем была встревожена в те годы Десанка Максимович: «Меня заботило не столько то, что в постоянных столкновениях были писатели – коммунисты, модернисты и все остальные. Я опасалась столкновений между нами – южными славянами». (15)
БОГОМИЛЬСКАЯ ПЕСНЯ
В 1928 году писательские объединения европейских стран выдвинули идею созыва Всеобщего съезда русских писателей и журналистов за рубежом. Он состоялся в том же году в Белграде, и в нем участвовали многие известные русские эмигранты, собравшиеся из разных стран мира. Конгресс, явившийся своего рода литературным смотром, состоялся при материальной поддержке югославского правительства и лично короля Александра I Карагеоргиевича. Его Величество, как известно, был большим русофилом, учился в свое время в России. Гостями Белграда стали Дмитрий Мережковский и Зинаида Гиппиус, Александр Куприн, Евгений Чириков, Борис Зайцев. (16)
Конечно же, такой важности событие оставило глубокий след в душе молодой сербской поэтессы, влюбленной в русскую поэзию. Не случайно Союз русских писателей и журналистов в Югославии, публикуя «Антологию новой югославянской лирики», включил в нее и стихи Десанки Максимович. Перевели и составили книгу известные русские литераторы-эмигранты, жившие и работавшие в Югославии: Илья Голенищев-Кутузов, Алексей Дураков, Екатерина Таубер. (17)
В том же году в Белграде по инициативе писателей – югославских и русских, было создано издательство «Нолит». Пройдут годы и именно это издательство выпустит первое собрание сочинений Десанки Максимович. (18)
27 мая 1932 года Анри Барбюс и Ромен Роллан опубликовали воззвание с призывом провести всемирный антивоенный конгресс. (До убийства в Марселе сербского короля Александра Карагеоргиевича оставалось всего два года!)
Конгресс состоялся в августе того же года в Амстердаме. Многие представители югославской интеллигенции подписались под приветственным письмом в адрес оргкомитета конгресса: скульптор А.Аугустинчич, поэт О.Жупанчич, публицист А.Цесарец, поэтесса Д.Максимович. (19) В то время под пером поэтессы рождалась «Богомильская песня»:
Во мне уживаются духа два:
добрый дух и злобы злей.
В том нет вины, ведь я росла –
в своей земле.
В том нет моей вины, что сплетена
из этих непохожих двух начал:
один из духов – бешено кричал,
когда была или угроза грома,
иль пенье птиц, иль просто тишина…
(Перевод С.Щеглова)
ЗЕЛЕНЫЙ ВИТЯЗЬ
В 30-е годы Десанка Максимович - член Белградского ПЕН-клуба. И поэзия ее как и раньше – больше о любви. В свет выходит поэтический сборник «Зеленый витязь».
Милый, приди! Цветенье скрыто пока в бутоне,
под безмятежным небом ветер совсем притих…
Будешь дыханье далей пить из моих ладоней,
первых цветов улыбки встретишь в глазах моих.
(«Зеленый витязь», перевод Н.Стефановича)
Как эти строчки схожи настроением, поэтическим мироощущением с написанными в юности, в 1919 году! Но в них уже видится нечто новое, что подчеркивает творческую зрелость молодой поэтессы.
О, молодость, молодость!
Говорят, ты исчезнешь, как тают миражи,
но мне ли проститься с тобою!
Возле сердца поставлю на страже
Радость мою и страдание.
(«К молодости», перевод М.Петровых)
Один из крупнейших югославских критиков литературы и театра Милан Богданович справедливо заметил, что «в современной сербской поэзии трудно было бы найти более выразительного лирического поэта, лучше сказать – лирика с ясным характером, чем Десанка Максимович… Ощущение любви и восхищение природой соединяются в ее стихах в единый синтез эмоций, в котором трудно отделить одну составляющую ее лирики от другой. Лирический мир поэзии Десанки Максимович заключается в «химически чистой лиричности». (20) Ее поэтическая психология близка к детскому восприятию мира и окружающей человека действительности. Достаточно вспомнить упомянутый цикл стихов «Бранковинское утро», чтобы обнаружить истоки этого детского мироощущения поэтессы. Быть может, именно поэтому часто говорят, что настоящую сербскую поэзию невозможно представить без стихотворения Десанки Максимович «Предостережение»:
Послушай, открою тебе свою тайну!
Не оставляй меня никогда одну,
если рядом свирель заиграет.
Могут мне показаться
глубокими, мягкими
чьи-то глаза –
обыкновенные…
(Перевод С.Щеглова)
Колонка новостей белградской газеты «Политика» от 6 августа 1933 года: «Десанка Максимович, прекрасная наша писательница, венчается с господином Сергеем Сластиковым, чиновником Министерства финансов». Рядом с текстом – фотография: поэтесса в темном костюме, белой блузе и в белом берете. Их обвенчали в церкви Святого Саввы в Белграде 31 июля 1933 года. (21)
Вскоре издательство «Народна просвета» выпустило две книги Ф.М.Достоевского на сербском языке. Среди переводчиков и издателей есть имя Десанки Максимович.
СЕРБИЯ – ВЕЛИКАЯ ТАЙНА!
Война не позволила продолжить преподавательскую работу. Власти правительства Сербии времен оккупации «проводили» Десанку Максимович на пенсию уже в 1941 году в возрасте 43-х лет! О тех годах ужаса и страха она позже вспоминала: «На мое счастье я умела и любила работать в саду, и мне не было тяжело вставать на ранней заре и идти на огород за Дунаем… Мы его обрабатывали, чтобы прокормиться. Сестра, ее муж и я превратились в огородников… Никогда таких крупных картофелин, свекл, морковок и лука я не видела, как на том, так называемом, «нашем огороде»… В то время я перестала сердиться на крестьян, что они все выращенное продают очень дорого. Если бы я продавала килограмм картошки или свеклы с того дунайского огорода, я бы их оценила еще дороже. Правда, мы родственникам раздавали свои овощи. Гордились этим и были довольны, что можем им помочь». (22)
В годы фашистской оккупации Максимович ничего не публикует, кроме стихов, проникнутых национальным духом, по сути и глубине – эпических. В это время написаны «Кровавая сказка», «Детская косичка в Освенциме» и «Сербия - великая тайна».
Однажды, когда события Второй мировой войны останутся далеко позади, Десанка Максимович поделится воспоминаниями о той поре с исследователем творчества югославских писателей Идой Радволиной. «Стихотворение «Сербия – великая тайна» я написала, вернее – пережила, где-то у железнодорожной линии Валево – Белград, когда крестьяне разрушили один из небольших мостов и остановили бронированный немецкий поезд. Из лесочка недалеко от сельского домика, где мы заночевали, я имела удовольствие наблюдать замешательство немцев, их страх, их бешенство в те часы. Это было первое удовлетворение моей ранней народной гордости». (23)
…У нас в стране враги не смеют
поверить заячьему следу,
копыт воловьих отпечатку.
Быть может, знаки подаются
и перестуком дровосека,
и наковальнями куются,
и колыбельными поются.
(«Сербия – великая тайна», перевод Б.Слуцкого)
На многие языки мира переведено стихотворение Десанки Максимович «Кровавая сказка», в котором она поведала о мученической смерти, что приняли школьники небольшого городка Крагуевац, расстрелянные фашистами. Когда читаешь его, невольно поражает уже начало стихотворения, написанного Десанкой в эпическом стиле. Потому-то начинается «Кровавая сказка», как и многие древние славянские былины, словосочетанием: «Было это…».
Было это в стране крестьянской,
какой – неизвестно,
но горной, балканской:
приняли смерть, как небесные воины –
дети совсем еще - младшие школьники…
Приняли смерть – в одночасье.
Все – одногодки,
и одинаково –
длилось их школьное счастье.
Те же прививки – от тех же болезней,
и одинаково –
умерли все в одночасье.
(«Кровавая сказка», перевод С.Щеглова)
Эпическое повествование о событии, описанном в «Кровавой сказке», настолько невероятном, что автор не считает возможным конкретизировать место и время, сопровождается троекратным рефреном первой строфы: «Это было в стране крестьянской…». Декламационный тон этого стихотворения определяет ритмичность, и тем самым концентрирует внимание читателя на содержании, как на источнике чувств, побуждая его к сочувствию. Безусловно, «Кровавая сказка», «Детская косичка в Освенциме», «Сербия, великая тайна» - невольно заставляют нас обратиться к памятникам сербского эпоса. К таким памятникам, например, относится рукописная повесть «Косовский бой», в которой видны отражения народных, юнацких (героических) песен. (24) Также и в вышеперечисленных стихах Десанки Максимович мы находим все составляющие малой эпической формы. Их композиция определяется одноэпизодностью сюжета, противопоставлением двух действующих лиц (герой и антигерой) и однотемностью. Причем все три компонента раскрываются кратко, лаконично, без особых синтаксических усложнений. «Образ и сюжет даны в элементарно простом виде, что, однако, не снижает силы их художественного действия, а, напротив, подкупает слушателя и создает величавость повествования». (25)
Наряду с формой, нельзя не обратить внимание на тот образ родной земли и христианские мотивы, которые всегда присутствуют и в эпосе, и в «родолюбивых песнях» Десанки Максимович: в циклах стихов, проникнутых любовью к родному краю, и к Отечеству. Это «ощущение Родины» складывается из картин природы и быта («Мои земляки», «Бранковинское утро»), из описания исторических событий и героев («Кровавая сказка», «Детская косичка в Освенциме»), из ярких эмоциональных определений рек и городов («Река Потомак в Вашингтоне», «Безымянная сельская река»). Образ Отчизны складывается из образов ее героев (юнаков) и героических женщин («Хлеб месят», «Запах земли», «Провинциалы»).
«Своими стихами Десанка Максимович десятилетиями лечила, подбадривала и облагораживала душу сербского народа… Вера Десанки Максимович – это вера ее родителей. Она впитала ее с молоком матери. Это вера нашего крестьянина: крепкая, непорочная и чистая, вера православная – Свято-Савская», - так говорит о поэтессе Епископ Шабачко-Валевский Лаврентий. (26)
… Послевоенный Белград. Самая страшная война ХХ столетия только что окончилась. Восстанавливаются разрушенные города; в них строятся новые дома, музеи, театры. В библиотеках появляются новые книги. «И даже мои соседи, - вспоминает Максимович, - мясник, священник и хозяин дома – белый эмигрант, - буквально впитывали «Тихий Дон», «Поднятую целину» Шолохова, «Волоколамское шоссе» Александра Бека, перечитывали и по-новому воспринимали стихи Маяковского, Есенина». (27) Готовилось новое собрание сочинений М.Горького, и Максимович заканчивала для этого издания свою редакцию перевода романа «Мать».
Итогом работы поэтической мысли Десанки Максимович в годы войны стала книга «Поэт и Отчизна», опубликованная в 1946 году. К социальным темам, воспевая «пассажира третьего класса» в одноименном цикле стихов, Десанка подходит с нравственно-психологических позиций. Если говорить о формировании личности поэта, то, по точному определению самой поэтессы, «кому-то помог сформироваться Маркс, а кому-то Бодлер; меня, наряду с книгами и самыми близкими людьми, формировали крестьяне – нераскрытые поэты, которыми кишит мое Подринье…» (28)
«Колыбельная крестьянки», «Мои земляки», «Ответ современнику», «Провинциалы»: в этих стихах – любовь ко всему, что наиболее полно отражает понятие «национальный дух». Этим духом пропитана поэзия Десанки Максимович и послевоенного периода, ибо пишет она о своих земляках –
Не по велению политика –
по женской, по исконной и по древней
моей безмерной нежности к деревне…
(«Ответ современнику», перевод Б.Слуцкого)
Эту бескорыстную любовь к землякам мы находим и в стихотворении «Провинциалы»:
Ни зверинцев,
ни садов ботанических не посещали;
в двадцать лет не видали ни разу мимозы,
попугая, борзой…
бродили по нашему детству
только овцы и козы…
Для великих движений
поставляли мы лучшее войско,
хоть ни разу не выходили
за околицу родного села…
(Перевод Б.Слуцкого)
В этих строчках – и боль за народ, веками угнетаемый и веками терпящий этот гнет, и протест, по-учительски мягкий, почти дидактический.
Творчество Десанки Максимович, наряду с богатейшими источниками героического эпоса, сербских народных песен, сказаний, поэзии родного края, впитало и лучшие традиции русских поэтов-лириков, «среди которых Лермонтов был самым близким». И не только поэзия, но и русская музыкальная классика и живопись были близки по духу и настроению Десанке Максимович. Один из любимых композиторов – Чайковский: «вот такую, страстную музыку я люблю…»; художники – Репин, Шишкин: «люблю, чтобы картина была картиной…» (29)
Все на земле неизбежно смирится однажды,
поле сражений травой зарастет в тишине,
сном лучезарным забудется мученик каждый,
только один он, томящийся вечною жаждой,
криками птиц прорывается ночью ко мне.
(«Скрипки Чайковского», перевод Н.Стефановича)
ПРОШУ ИЛИ ТРЕБУЮ?
Наряду с поэтическими изданиями выходили в свет и сборники рассказов Десанки, два романа, проза для детей. Среди них – произведение, заставившее о себе и об авторе заговорить особо. В переводах советского периода и даже в современном российском литературоведении название этой поэмы традиционно переводится как «Требую помилования», хотя точнее и логичнее – «Прошу помилования».
Поэма «Прошу помилования» пришла к читателю в 1964 году. Это произведение уникально вдвойне – и как факт поэзии, и как факт истории. В его подзаголовке находим авторское пояснение: «Лирический спор с «Законником» царя Душана». Поэма получила в Сербии всеобщее признание и вобрала в себя мысли, темы, эпические мотивы и образы, переосмысленные автором и с философской точки зрения, и с нравственных позиций. Оппонентом автора в поэме выступает сербский царь Стефан Душан. Его «Законник» – собрание юридических и гражданских актов – вступил в силу во время бурного расцвета средневекового сербского государства. Царь Душан, прозванный в народе Сильным, стремившийся к централизации власти, определил в «Законнике» каждому сословию свое место в жизни:
По милости Божией
и благословению
святителей Рашских –
я, царь – сербский, греческий и албанский,
землям, кои от предков наследовал,
и мечем покорил,
кои связал я реками крови
солдат своих, -
даю Законник;
и пусть не будет других законников,
кроме моих…
(Перевод С.Щеглова)
«С годами все чаще бывает так, что впечатления являются вновь и вновь, повторяются, множатся в тебе, заполняют душу, обрастают смыслом. И, наконец, просятся на волю. Так было и с книгой «Требую помилования», - пишет Десанка Максимович. – Что-то откладывалось, оседало, копилось в душе и постепенно соединялось, срасталось с моралью моего народа, с его представлениями о чести и бесчестии, гордости и унижении, справедливости и неправде, добре и зле. Об этой книге, мне кажется, я могу сказать, что мой собственный голос звучит с ее страниц вместе с голосом моей земли…» (30)
Где проедут царь и царица,
или царские кони –
смеют идти той дорогой
бедный и дворянин
лишь после того, как однажды –
гром по весне прогремит в небесах,
после того, как еще раз падет
иней морозный и ниву покроет…
(Перевод С.Щеглова)
Не только отдельные стихи, но и многие поэтические циклы написаны Десанкой Максимович под влиянием сербских народных песен и сказок: тех, что пела бабушка Неранджа, и тех, что собраны историком, фольклористом и реформатором сербского литературного языка Вуком Караджичем, и произведений поэтов-романтиков, среди которых, конечно же, черногорец Петар Негош. Часто Десанка и в своих стихах, и в публичных выступлениях, и в многочисленных интервью как будто вторит другому великому поэту современности – Анне Ахматовой: «Я была тогда с моим народом…»
Мои земляки… Мой народ… Но так же часто приходилось слышать и «Наш Поэт». На одной белградской книжной выставке незнакомый Десанке учитель сказал ей: «Наш народ от века ценил справедливость. Не просто правду!.. Справедливость!.. А в вашей поэме («Прошу помилования») ваш женский голос звучит сильнее мужского. Он – сама справедливость!» (31)
Знаток литературы Югославии Ида Радволина вспоминает прогулку с поэтессой по Белграду осенним вечером 1965 года: «Ветер косыми струями все сильнее гнал воду с устремленных вперед зонтов. На углу улиц… качнул в нашу сторону афишу. Она сообщала, что через час здесь рядом начнется представление переработанной для сцены сказки Сент-Экзюпери «Маленький принц». Десанка тут же предложила зайти. Кассирша сказала, что билеты остались только в последний ряд. В последний – так в последний! Мы стали пробираться к своим местам. Сквозь толпу к нам на помощь заспешила хрупкая черноглазая билетерша. Под мышкой она зажимала пачку программок. Она поглядела внимательно на Десанку Максимович, на билеты, опять на Десанку. Удивленно подняв плечи, спросила: «Отчего туда?» и чрезвычайно серьезно повела нас вперед. Усадила, спросила, удобно ли? Протянула программку. И категорически отказалась взять за нее положенные пятьдесят динаров. Почему? Ведь вы мне, сказала она смущенно, но прямо глядя Десанке в глаза, - вы подарили мне поэзию!… А я что? – Она развела ладонями. – Я могу подарить вам только это – программку…» (32)
НЕТ БОЛЬШЕ ВРЕМЕНИ
Особый подъем в поэтическом творчестве Десанки Максимович приходится на 70-80-е годы. В стихотворении «Нет больше времени», давшем название сборнику и ставшем программным произведением тех лет, поэт заявляет друзьям, читателям, миру, и самому себе о том, что:
Нет больше времени на длинные фразы
и на долгие переговоры…
Нет больше времени на прогулки –
сокращаются мои тропинки…
Некогда бороться с моими гонителями.
Некогда предаваться мечтаниям,
некогда шагать неторопливо.
(Перевод Б.Слуцкого)
В начале 1980-х годов появляются книги стихов «Слово о любви» и «Рубежи памяти». В «Рубежах памяти» главный цикл – «Бранковинское утро». Утро в том самом селе Бранковине – колыбели детства Десанки Максимович. Спустя столько лет Десанка вернулась к отчему краю, его людям, и с еще большей поэтической силой воспела его природу, красоту, силу. Журчание маленькой речушки, у которой даже нет названия, рождает такие сравнения:
…словно песня дивная звучит,
старая – поэт давно забыт,
или как без подписи картина.
Ничего особенного нет,
просто все в земных деяньях сложных.
И дороже песня, чем поэт,
и картина больше, чем художник.
(«Безымянная сельская река», перевод М.Алигер)
Можно сказать без преувеличения, что «Слово о любви» – это классическая поэма о любви, написанная в ХХ столетии. «Внутренний мир личности, сложной, богатой раскрыт во множестве переживаний, оттенков чувств, перепадов настроений…» - так откликнулась критика на появление этого сборника. (33) В сущности, это слово-напутствие, слово-предупреждение, слово-оценка всей прожитой жизни:
Если мы от любви не смыкаем глаз
и бродим по саду без сна
долгие ночи весенние,
неутоленная жажда навек остается в нас,
память о ней навсегда,
и нет от нее спасения…
Если любовь твоя – как нож в сердце
и ты не решаешься вытащить этот нож,
боясь, что тотчас умрешь,
он будет помнить тебя
и умирая.
(Перевод М.Алигер)
ОТЕЧЕСТВО, Я ЗДЕСЬ!
Югославский критик и эссеист Милош Бандич, исследовавший проблему отношения «писатель – произведение», сделал следующий вывод: «Писатель, у которого есть что сказать и который умеет это сказать; писатель, который уверен в том, о чем он пишет, обычно избегает выдвигать на первый план свое мелкое суетное Я. Вдохновленный предметом изображения он забывает о своем Я, растворяясь в своем произведении. Он не заботится о себе, он посвящает себя без остатка произведению, сливается с ним…» (34)
Как бы развивая эту мысль дальше, Марина Цветаева в своей статье «Поэты с историей и поэты без истории», опубликованной в 1934 году на сербском языке в журнале «Руски архив», подчеркивает, что «Я поэта есть Я сновидца плюс Я речетворца», и что «все поэты делятся на поэтов с развитием и поэтов без развития. На поэтов с историей и поэтов без истории… Поэты с историей прежде всего - поэты темы. Мы всегда знаем о чем они пишут… Поэты с историей прежде всего поэты воли… Говорю о воле выбора, о воле – выборе». (35)
Все это сказано как будто о Десанке Максимович. Именно она – поэт темы. Именно ее поэтическое Я сливается с гражданским МЫ ее народа. Даже в раннем стихотворении «Я и я» – существует лирический диалог поэтессы с собой. Разговор между двумя разделенными сторонами ее души; одной – вечно угрюмой и погруженной в свою печаль, скрытой в своей тоске, в одиночестве, и другой – которая как бы убегает от себя, вдаль, «через горы». (36) Максимович – поэт с развитием и поэт с историей. Поэт, ставший частью истории своего Отечества.
Говоря о творчестве Десанки Максимович, нельзя обойти вниманием еще одну грань ее таланта. Она блестящий переводчик художественной литературы. Многие произведения Пушкина, Достоевского, Чехова, Горького «живут» на сербском языке в ее переводах; в 1963 году вышел сборник стихов «Пятнадцать советских поэтесс» (А.Ахматова, М.Алигер, В.Тушнова, Б.Ахмадулина, М.Маркарян, Зульфия и др.). За заслуги в области перевода русской советской литературы Президиум Верховного Совета СССР наградил Десанку Максимович орденом «Знак Почета».
За свою жизнь Десанка Максимович опубликовала более пятидесяти сборников стихов, романов, путевых заметок, книг для детей, поэтической прозы и переводов с русского, словенского, болгарского языков. Издательство «Нолит» в 1969 году выпустило собрание сочинений Максимович в семи томах.
Стихи Десанки Максимович представлены во всех антологиях сербской и югославской поэзии. Наряду с другими южнославянскими языками, они переведены на русский, венгерский, албанский, испанский, словацкий, чешский, польский, грузинский, английский, итальянский, китайский, японский, французский, немецкий и пенджабский.
На русский язык поэзию Десанки Максимович перелагали Леонид Мартынов, Борис Слуцкий, Белла Ахмадулина, Николай Стефанович, Давид Самойлов, Маргарита Алигер. И все же, наиболее точными в передаче образов, и яркими по настроению по праву считаются переводы Анны Ахматовой:
Снег тихо до самого вечера падал,
как яблони цвет.
О, я улетела б с такою отрадой
сквозь дали пространства и лет,
куда-то меж снежными лепестками,
как легкий летит мотылек,
кого-то утешить такими словами,
какие другим невдомек.
И в сумерках снег так же медленно падал,
усталый, густой.
Мне встретить кого-то
такая отрада…
Ни тени в долине пустой!
И ночью весь мир, словно в белых тенетах,
снежинки ложатся у ног.
Как больно следить беспрерывный полет их,
когда человек одинок.
(«Зимним днем»)
В книге «Анна Ахматова в Петербурге-Петрограде-Ленинграде» Дмитрий Хренков вспоминает: «Кто-то сказал Анне Андреевне, что я собираюсь в командировку в Югославию. Она тотчас позвонила мне и наказала: обязательно посетить Десанку Максимович и передать ей самые сердечные приветы. Тогда я мало что знал об этой замечательной сербской поэтессе, и мне захотелось услышать от Ахматовой что-нибудь такое, что могло бы помочь мне при будущей встрече в Белграде. Анна Андреевна громко рассмеялась, спросила, а какой я представляю себе Десанку. Я промолчал. Тогда она прочла свой перевод:
О, не приближайся. Есть очарованье
в сладостном томленье страха и мечты.
То, чего ты ищешь, лучше в ожиданье,
лучше то, что знаешь из предчувствий ты.
Нет, не приближайся. И зачем нам это?
Все лишь издалёка светит, как звезда,
все лишь издалёка радостью согрето,
нет, не сблизим лучше взоры никогда.
В тот вечер Анна Андреевна была лукава и наказывала мне, чтобы я повез в Белград какой-нибудь интересный ленинградский сувенир.
- Более подробные инструкции вам даст Маргарита Алигер.
Действительно, Маргарита Иосифовна давно дружила с Десанкой, хорошо знала ее семью и ее окружение, дала мне телефон поэтессы. И вот, выбрав свободный вечер, я позвонил Десанке. Когда я назвал себя посланцем Ахматовой, на том конце провода началось ликование. Мы еще о чем-то говорили, а уже в дверь моего номера в гостинице постучались посланцы Максимович. Весь вечер я провел в гостях у знаменитой югославской поэтессы. Я почти ничего не знал о ней, кроме того, что она на десять лет моложе Ахматовой, а мать ее была одним из долгожителей своей страны. Я был готов к сдержанному разговору (отношения с Югославией у нас были довольно натянутыми), а на меня свалились радушие и благостность. Оказалось, в этом доме не просто хорошо знают Ахматову, а буквально боготворят ее, высоко ценят то достоинство, которое она сумела сохранить в себе в самые трудные годы своей жизни. Именно ахматовское человеколюбие больше всего пришлось по душе Десанке Максимович. Их роднила не только поэзия, но и готовность протянуть руку помощи нуждающимся в милосердии. Только Ахматова делала это средствами своей поэзии, а Десанка всегда стремилась выйти на широкую аудиторию. В ней, проснувшись, продолжал жить пламенный провозвестник добра и справедливости. Она говорила о том, что относится к Ахматовой, как к старшей сестре, учится у нее - и тогда, когда переводит ее стихи, и тогда, когда узнает о ее достойной жизни». (37)
ЗЕМЛЯ ОДИНАКОВА ВСЮДУ
«Вся жизнь, воспитание, образование, даже замужество Десанки были связаны с Россией тысячами нитей…» Так отозвался в своем письме на смерть поэтессы в 1993 году писатель Дмитрий Жуков. (38)
Десанка Максимович и Россия – тема для отдельного исследования. Первая встреча с Россией – на всю жизнь – русский эмигрант Сергей Сластиков: актер, поэт, переводчик… Вторая встреча, точнее – встречи: с Москвой. Об одной такой поездке в Россию Десанка Максимович рассказала в интервью журналисту Милошу Евтичу: «В народе говорят: «Кто ждет – дождется!» Вот и я однажды дождалась, когда мне Марко Ристич сказал, правда по телефону, а это, как известно, ни к чему не обязывает: «Только сейчас вижу, Десанка, что Вы – поэт!» Но это было сказано не по поводу стихов, а совсем по другой причине, когда я вообразила, что могу ехать в Москву без загранпаспорта, имея только персональное приглашение на Международный фестиваль молодежи». (39)
В 1936 году в Белграде вышел сборник новых стихов Десанки Максимович. В нем было опубликовано стихотворение «Взгляну украдкой», в котором поэтесса поведала, с каким ностальгическим чувством Сергей Сластиков, прильнув к радиоприемнику, ловит голос далекой, но такой родной и милой сердцу Отчизны.
Взгляну украдкой:
у радио Сластиков ждет,
что звон из Москвы донесется
с известной ему колокольни –
сквозь дальние серые дали.
Не смею тогда смотреть в его глаза:
знаю, что и в мертвые русские церкви
чаще захаживает Бог,
чем в наши – живые…
(«Взгляну украдкой», перевод С.Щеглова)
Рассказывая о своем супруге, Десанка часто делилась воспоминаниями о той трагической поре, когда он был прикован к постели. Все привыкли к тому, что Сергей Никифорович – человек крепкого здоровья, но к семидесяти годам он разболелся, и в доме запахло лекарствами. Врачи поставили неутешительный диагноз. Госпиталь… Через некоторое время наступило улучшение, и он выписался из больницы домой. Но это был уже совсем другой человек. Болезнь его уничтожила. Снова – госпиталь, последний отъезд из дома. Для Десанки это было трагедией: один за другим ушли из жизни мать и брат, а теперь – муж…
Горе не сломило Поэта. Десанка продолжала писать. Стихи, написанные на смерть Сергея Сластикова, стали поэтической эпитафией к судьбе многих русских эмигрантов «первой волны» в Югославии.
Благодарю тебя, что и в этот раз,
и мертвый,
к нашей земле пристал.
Она всюду: и в Калуге, и в Подмосковье –
твердая и злая…
всюду наполнена слезами
и солью,
и свята,
как та, на которой Ростов…
(«Земля одинакова всюду», перевод С.Щеглова)
Десанка Максимович была тесно связана с русской эмиграцией, с ее литературными кругами. В 1933 году одну из книг Десанки опубликовал известный белградский издатель и книготорговец Геца Кон, а иллюстрировал это издание Владимир Жедринский: русский художник и сценограф, получивший блестящее образование в лучших художественных школах Петрограда и Киева, прошедший впоследствии, как и тысячи его соотечественников, суровую школу изгнания. (40)
В 1920-е годы в Белграде появилась русско-сербская литературная группа «Ступени», в которую входили восемнадцать участников, среди них была и Десанка Максимович. В 1927 году группа выпустила свой одноименный журнал. В разделе «От редакции», обращаясь ко всем «любителям искусства», молодые поэты и писатели провозгласили свой художественный манифест: «Мы хотим разбудить спящего… Мы ходим идти вперед и перешагнуть через горы». 26 апреля 1932 года русским «Литературным кружком» в Белграде был устроен вечер Десанки Максимович, «который на присутствующих произвел приятное впечатление. После теплых слов председателя… поэтесса прочитала несколько стихов из сборника «Зеленый витязь» и «Пир на лугу», а затем поэтесса Екатерина Таубер… прочитала три своих перевода стихов нашей поэтессы на русский язык» – так описывает очевидец этого вечера события далеких тридцатых годов. (41)
В книге «Русская литературная Сербия» профессор Остоя Джурич пишет: «Во мраке, который скрывает деятельность русских литераторов в нашей стране, в моей работе мне на помощь первыми пришли те добрые люди, которые в молодости так или иначе были связаны с жизнью русской эмиграции. Мои беседы, а иногда и магнитофонные записи, с профессором Митропаном, писателем и переводчиком, доктором Кириллом Тарановским… поэтессой Десанкой Максимович… открыли широкую дорогу для дальнейших исследований и сделали успешными мои поиски». (42)
Не могла Десанка Максимович остаться в стороне и не ответить советским писателям Ф.Гладкову и Н.Тихонову в связи с кампанией вокруг резолюции Информбюро 1948 года, которая по сути дала основание объявить многих русских, живущих в Югославии, персонами «non grata». Она подписала ответное письмо, вместе с другими югославскими писателями, которые не были удовлетворены «официальными объяснениями». (43) Стихотворение «Земля-песенница», написанное под влиянием событий 1948 года, имеет посвящение: «Поэту, который стер Югославию с карты Европы».
Встал ты вчера перед картой Европы
и содрал Югославию с ее лица
рукой, которой песни пишешь;
ты не почувствовал в тот миг,
что земля наша – земля-песенница,
что поэт перед ней так стоять не смеет…
(Перевод С.Щеглова)
В этот сложный для всех период под пером поэтессы родились стихотворения «Хор недругов», «Почему молчите», «Земля-песенница», «Летопись» и «Деду слышится голос внука», которые никогда не публиковались в Югославии. Племянники Десанки Максимович – Бранислав и Радмила передали эти стихи и некоторые уникальные фотографии из семейного альбома специально для публикации в книге «Оставлю вам только слова».
Прокляты, прокляты, трижды прокляты,
что в час тот невозвратный,
не раздумывая бросились в огонь ратный,
и даже смерти не убоялись.
Прокляты, прокляты, что не ждали,
когда вам Россия завоюет свободу,
когда немцы с песней из ваших земель уйдут,
прокляты, что нам руку дали…
(«Хор недругов», перевод С.Щеглова)
В единый цикл можно выделить стихи, написанные поэтессой в разные годы. Это стихи-посвящения родным людям, стихи-воспоминания: о бабушке Нерандже, матери, отце, муже. Мать Десанки Драгиня Максимович прожила девяносто лет и умерла в 1969-ом. Ей поэтесса посвятила проникнутые болью строки:
Обещала, что будешь вечной,
как все, что нас встречает в мире
и провожает нас оттуда.
Когда умирала,
казалось, чувствовала себя виноватой
в том, что нас покидаешь.
(«Ты обещала, что будешь вечной», перевод Б.Слуцкого)
Об отце, его гибели от тифа в самом начале первой мировой, поэтесса вспоминает так: «Это было настолько ужасно, что мы его умершим не видели, и до могилы не проводили». (44) «Воспоминание об отце», «Письмо отцу», «Молитва отцовскому сердцу» - все эти стихи Десанка посвятила своему первому учителю, своему отцу. Ему доверяет она и свои сокровенные мысли, рассказывая о том, что происходит сегодня на родине:
…И молитва у Бога твоя не поможет:
каждый день собираемся мы, как на тризну;
по-иному теперь воспевают Отчизну,
Воеводину с Сербией ненависть гложет.
За страну, идеалы бороться не стоит,
и богатством теперь не считают любовь…
(«Письмо отцу», перевод С.Щеглова)
В уникальном издании Велибора Берко Савича «Десанка Максимович. Книга памяти к 100-летию со дня рождения» есть рассказ о семье сестры Десанки – Марии. (45) Мария Максимович была седьмым ребенком в семье. После учебы в гимназии и университете (по специальности теория и история литературы, а также изучения сербского, русского и французского языков) в 1939 году она венчалась с Душаном Милакара. У них родились сын и дочь: Бранислав и Радмила, о знакомстве с которыми автор этих строк уже упоминал в предыдущих главах. В самом начале войны Душан Милакара оказался в итальянском плену. Вскоре Италия и Независимое Государство Хорватия подписали договор, согласно которому всех сербов итальянцы передавали хорватам. Вместе с семьей, женой Марией и сыном Браниславом, которому тогда было меньше года, Душан Милакара был отправлен в усташский лагерь в Цапраг. Там они провели месяц, покуда их не выкупила супруга покойного Теслича – крупного промышленника, с которого усташи содрали кожу и фотографировлись «на память» с умирающим на их глазах человеком. Огромный поезд «выкупленных» сербов был необходим хорватским властям для того, чтобы перед делегацией швейцарского «Красного Креста» выглядеть гуманистами, которые заботятся о сохранении генофонда сербской нации.
8 августа 1941 года поезд прибыл на железнодорожную станцию Топчидер (район Белграда), где семью Милакара встречала Десанка. Она поселила их в своем доме и с тех пор до конца жизни заботилась о семье своей сестры Марии, так же как и они заботились о Десанке без малого пятьдесят два года.
Вскоре один сосед сообщил «куда следует» о бывшем офицере Югославской армии, и власти распорядились направить Душана на работу в административное отделение Сербской государственной охраны. В этой должности он и встретил октябрь 1944 года. Полагая, что ничем не запятнал себя во время службы, Душан остался в кругу семьи. В этом же его убеждала и Десанка, из-за чего потом не могла себя простить. Невозможно было представить, что тот же сосед, преподаватель музыки, сообщит «куда следует», теперь уже - партизанам. Во время уличных боев в квартиру ворвались разгневанные «освободители», ведомые соседом, вывели Душана и без всяких объяснений расстреляли. (Совсем как в рассказе «Пароль» Милорада Павича). (46) Где он похоронен – до сих пор неизвестно. Он разделил судьбу многих безвинно пострадавших в ту пору.
РЕКА ПОТОМАК В ВАШИНГТОНЕ
В 1990 году Десанка побывала в Швеции. В одном из самых больших югославских зарубежных культурных центров «Вук Караджич» состоялся литературный вечер, на который пришли югославские рабочие с семьями. И где люди, «не привыкшие» к поэзии, плакали как дети, слушая ее стихи о родине. А в школе «Värner Ryden», где учатся двести пятьдесят югославских школьников, в атмосфере большого эмоционального напряжения, малыши обещали Десанке, что «останутся югославами», и что каждый из них «научит своего лучшего друга по крайней мере пятидесяти сербским словам». (47) В этом, безусловно, - вся жизнь поэта, выстраданное годами – «мой народ». В стихотворении «Река Потомак в Вашингтоне» Максимович с искренним удивлением говорит о речке в американской столице, которая носит сербское имя – Потомок:
Чужая река,
где тебе имя такое нашли?
Не принесли ли его пиратские корабли
или оно по какой-то воде притекло издалека?
Не шепнули ль его наши ветра?
Или тебе его привезли моряки
на колумбовских каравеллах,
или наши безработные,
в давние времена
уехавшие на заработки?..
(Перевод М.Алигер)
Отвечая на вопрос журналиста, правда ли, что коллеги предложили ее кандидатуру Нобелевскому комитету, Десанка пояснила: «Если бы они меня спросили, ответила, что этого делать не нужно. Хотя легко понять, почему именно меня: проще выбрать одну женщину, чем выбирать из пяти мужчин… Мне приятно, что мои друзья меня любят… Не огорчайтесь, я не буду принимать эту награду. Правда, я к этому весьма равнодушна. Люблю жить в тишине. И чтобы не было повода меня кому-то жалеть». (48)
Встречи с детьми родного края стали для Десанки делом обыкновенным, но вместе с тем очень важным и ответственным. Однажды она встречалась со школьниками в Валево. «Прочитала им свои стихи, - вспоминает поэтесса. – И попросила задавать вопросы, кого что интересует. Сначала – тишина. Затем робкий шепот. И тут один малыш тихо спрашивает: «Скажите, а когда вы написали свои эпические стихи?» Учитель-словесник от такого вопроса покраснел и смотрит на меня с мольбой. Я же, нимало не смущаясь и без колебаний, ответила: «Во время битвы на Косовом поле». Пауза, и громкий смех в аудитории». (49)
Актриса Югославского драматического театра Майя Димитриевич поведала автору этих строк об одном совместном с Десанкой Максимович публичном выступлении: «Десанку попросили почитать что-нибудь из последних стихов. А она их записывала на чем придется. Хоть на фантиках от конфет. И вот она вытаскивает целую пачку этих оберток, но внезапно налетевший порыв ветра, и – фантики, закружившись в воздухе, упали возле трибуны. Я, разумеется, пытаясь спасти положение, быстро подняла парочку и подала ей. Десанка бегло глянула на фантик, повернулась ко мне и невозмутимо произнесла: «Это – плохое! Подбери мне хорошее…» Позже, когда многие из этих «фантиков» будут опубликованы, я с удивлением обнаружу, что «плохим», по определению автора, был набросок стихотворения «Еще страшнее». (50)
Страшно навеки уйти в темноту.
Но еще страшнее тому, кто знает:
кто-то другой ушел в темноту.
Страшно проститься с солнцем
и не вернуться к нему никогда;
но еще страшнее знать:
кто-то другой навеки ушел туда,
где не бывает солнца…
(Перевод С.Щеглова)
СВИРЕЛЬ ИЗ БУЗИНЫ
В 1990 году выйдет в свет книга «Небесная битва», в 1991-ом – «Воздух отчего края», а в 1992 году – «Свирель из бузины запела», в которой Десанка Максимович снова вернулась к русской теме. (51) Один из поэтических циклов носит название «Видения над Кремлем».
Как хищные звери из клетки
тяжелым взглядом скользят по прохожим, -
двухсотлетняя кукла – из бывших цариц –
смотрит на публику и тихо плачет…
(«Кремлевский музей», перевод С.Щеглова)
В этом же сборнике проявилась и, отчетливо наметившаяся, другая тема – «ухода» – в стихах: «Отравленное кладбище», «Похороны», «Нетерпеливая красотка».
Ехала в автобусе вчера,
а впереди несли покойника,
черепашьим шагом шла процессия.
У дороги прохожие снимали шляпы,
а испуганные старцы с печалью
вытирали слезящиеся глаза.
Сердилась в автобусе красотка,
что из-за какого-то мертвого
автобус всякий раз останавливается…
(«Нетерпеливая красотка», подстрочный перевод С.Щеглова)
«Свирель из бузины запела» - стала последней прижизненной книгой и последним поэтическим словом Десанки Максимович. Последняя ее мечта – успеть издать сборник «Стихов о птицах».
Она уйдет из жизни, не дожив до столетнего юбилея всего несколько лет, пережив две балканские и две мировые войны. И еще застанет начало кровавых событий конца ХХ столетия, когда на ее родине в Югославии вновь вспыхнет «горьким цветком кровавого сердца» рана междоусобных войн, иначе под ее пером не родились бы такие строки:
…Когда пройдет еще одно столетие,
я прилечу опять.
И спущусь в этот край
в начале мая.
Тогда больше не будет ни весны,
ни этого края.
(«Разговор в ветвях», перевод С.Щеглова)
«Оставлю вам только слова…» Это строки из стихотворения Десанки Максимович «Завещание». Так сколько же лет нужно прожить на свете, чтобы понять, как много в жизни человека значит простое Слово?
* * *
В отчем краю, на холме, больше напоминающем величественный курган, нашел свое последнее пристанище Поэт, долгое время проживший в Белграде на улице Сербских властелинов. Ничто не тревожит его покой. Безымянная сельская река, похожая на старую бранковинскую песню, все также спокойно журчит, как и более ста лет назад, когда в маленьком сербском селе Рабровице, близ Валево, в доме учителя родилась тайна, имя которой – Десанка.
И если отойти немного дальше, туда, где покоятся, покрытые зеленым мхом, могильные плиты династии Ненадовичей, кажется, будто невидимые глаза Поэта следят за каждым твоим шагом, оценивая правильность движения. Этот взгляд, проникающий в самые сокровенные уголки твоего сознания, проходит сквозь тебя, и устремляется вдаль – через горы…
Сергей Щеглов
2008 год.
ЛИТЕРАТУРА
1. Поповић Ђорђе. Љубави српских писаца. Ниш, 1975., с. 277.
2. Диковић-Ћургуз Д. Разговор са Десанком Максимовић.// «Змај», Београд, 1990., № 6-7., с. 2-3.
3. Врховац Душка. Изабране и нове песме. Београд, 2002., с. 257.
4. За заслуги в области литературы и общественной деятельности Д.Максимович награждена несколькими орденами «Святого Саввы», наградами «Семи искусств», «Совета просвещения и культуры», «Вука Караджича», «Вуковой наградой», «АВНОЮ», знаком отличия Республики Сербия, орденом «За заслуги перед народом» I степени, орденом «Кирилл и Мефодий» (Болгария), орденом «Югославского знамени с лентой» и др. В 1968 году Верховный Совет СССР наградил Д.Максимович орденом «Знак Почета». В 1992 году орден «Святого Саввы» ей вручил лично Святейший Патриарх Сербский Павел.
5. Щеглов С. Без права на молчание. Красноярск, 2003., с. 59. (Интервью записано в сентябре 1995 года в Белграде).
6. Первое сербское восстание 1804-1813 г.г. против османского правления в Сербии.
7. Јевтић Милош. Десанкина казивања. Београд, 1994., с.12.
8. Бошковић Велизар. Десанка. Београд, 1995., с. 22.
9. Там же, с. 15.
10. Кутасова О. Десанка Максимович.//Максимович Д. Зеленый витязь. М., 1977., с.7.
11. См.: 5, с. 16-17.
12. Деретић Јован. Кратка историја српске књижевности. Београд, 1987., с. 279.
13. Переводчик – Златко Горян.
14. См.: 8, с. 38.
15. См.: 7, с. 33.
16. См.: Руска емиграција у српској култури ХХ века: збирка радова. Проф. Миодраг Сибиновић. Том 1, 2. Београд, 1994.
17. См.: Долматова Г. «А мы виновны без вины…».// «Новый мир», М., 1991., № 9, с. 156-163.
18. Ильина Г.Я. Развитие югославского романа в 20-30-е годы ХХ века. М., 1985., с. 111-112.
19. См.: Сумарокова М.М. Демократические силы Югославии в борьбе против реакции и угрозы войны 1929-1939 г.г. М., 1980.
20. Богдановић Милан. Лирика Десанке Максимовић.// Максимовић Десанка. Мирис земље. Београд, 1967., с. 7.
21. См.: 8, с. 23.
22. См.: 7, с. 35.
23. Радволина И.М. У одного костра. Портреты югославских писателей. М., 1977., с. 86.
24. См.: Косовски циклус// Српска књижевност. Антологија текстова. Књига 1. Избор проф. др Иван А. Чарота. Минск, 2002., с. 48-72.
25. Кравцов Н.И. Сербскохорватский эпос. М., 1985., с. 167.
26. Лаврентије, епископ Шабачко-Ваљевски. Велика благородна душа.// Максимовић Д. Духовни завичај. Бранковина, 2003., с. 5, 7.
27. См.: 23, с. 63-64.
28. Там же, с. 82. (Долгие годы считалось, что Д.Максимович в цикле стихов «Пассажир третьего класса» воспевает «простого человека» именно с классовых позиций).
29. См.: 2, с. 2-3.
30. Кореневская Н. Новые стихи Десанки Максимович.// Максимович Д. Слово о любви. М., 1988., с. 6.
31. См.: 23, с. 68.
32. Там же, с. 64-65.
33. См.: 29, с. 14.
34. Бандич Милош. Писатель и произведение.// Действительность: искусство, традиции. Литературно-художественная критика в СФРЮ. М., 1980., с. 171.
35. Цветаева М. Об искусстве. М., 1991., с. 104-106.
36. См.: 12, с. 279.
37. Хренков Дм. Анна Ахматова в Петербурге-Петрограде-Ленинграде. Глава 8. «Надо снова научиться жить». Источник: www.akhmatova.org/bio/dhr_08.htm.
38. Цитата по: Милошевић Ђорђе. Русија оплакује српску песникињу. (Специјално за «НИН» од дописника ТАНЈУГА). «НИН», Белград, 19 февраля 1993.
39. См.: 7, с. 23.
40. Речь о книге Десанки Максимович: «Сердце куклы-сони».
41. Ђурић Остоја, др. Руска литерарна Србија 1920-1941. Г.Милановац-Београд, 1990., с. 87, 135.
42. Там же, с. 14.
43. Задужбина Десанка Максимовић. Београд, 1994., с. 14.
44. См.: 8, с. 20.
45. Савић Велибор Берко. Десанка Максимовић. Споменица о 100-годишњици рођења. Ваљево, 1998., с. 20-22.
46. См.: Павич Милорад. Пароль// Набросок сценария со счастливым концом: Рассказы югославских писателей. М., 1984., с. 131-139.
47. См.: 28, с. 2.
48. Там же, с. 3.
49. См.: 7, с. 115.
50. Щеглов С. Без права на молчание. Красноярск, 2003., с. 86. (Интервью записано в сентябре 1994 года в Красноярске).
51. В переводе В.Осипова: «Бузиновая свирель». См.: Антология сербской поэзии.//Сост. А.Базилевский. М., 2004., с. 71.