Публикации

МИФЫ, ЯРЛЫКИ И «ФИГУРЫ УМОЛЧАНИЯ»

К вопросу о восприятии поэзии Десанки Максимович читателями в Советской России.
Доклад Сергея Щеглова на Международном симпозиуме «Век поэтессы», посвященном 100-летию со дня рождения Десанки Максимович. Белград, Национальная библиотека Сербии, 15 мая 1998 г.

Уважаемые коллеги!

В России знают и любят поэзию Десанки Максимович. Утверждение – справедливое, почти аксиома. Но это не совсем так. Знали поэзию Десанки Максимович именно советские читатели. В предисловии к сборнику «Зеленый витязь» говорится о том, что Десанка Максимович «…хорошо известна и в Советском Союзе. Ее произведения – стихи и проза – переводились на русский язык и языки других народов СССР». (1) Почему же в начале 1990-х годов ее стихи стали исчезать из новых антологий зарубежной поэзии, издаваемых в современной России? За этим последовал ряд других, не менее актуальных, вопросов, и проблем, связанных с восприятием поэзии Десанки Максимович читателями в СССР и в постсоветской России.
Отношение «произведение-читатель-произведение» применительно к поэзии Десанки Максимович изменялось со временем и меняется до сих пор. Неточные переводы ее стихов, некоторые критические статьи и литературоведческие «опусы» прошедшей эпохи создали ряд мифов и негативно отразились на восприятии поэзии Десанки Максимович русскоязычными читателями в Советском Союзе. Целостность поэтической картины часто была нарушаема и искажалась в угоду идеологии.

Мифы

Советские исследователи творчества сербской поэтессы часто писали о том, что «Десанка Максимович стала поэтом вдалеке от литературной среды, от борьбы литературных направлений и школ. После окончания гимназии в 1919 году она приехала в Белград из провинциального Валева с другим багажом». (2) Однако этому можно противопоставить высказывания профессора Слободана Ж. Марковича, которые мы находим в книге «Поэзия Десанки Максимович»: «Бурная литературная жизнь Сербии в начале ХХ века на границе между реализмом и модернизмом, парнасизмом и символизмом, старые и новые литературные журналы – «Отаџбина», «Звезда», «Српски књижевни гласник», «Недеља» и другие, борьба за новые понятия и мерила в искусстве… Предводителями всего этого являются Богдан Попович и Йован Скерлич. Полемика и критика сборника стихов Симы Пандуровича и Владислава Петковича-Диса имеют свои отклики в культурной среде и среди молодежи Валево. Редактор литературного журнала «Мысль» Велимир Живоинович-Massuka получил от своего соредактора поэта Симы Пандуровича, бывшего преподавателя Валевской гимназии две ученические тетради полные стихов какой-то девушки из Валево. Со всеми предубеждениями, которые вызывают такие тетради молодых начинающих поэтесс, редактор открыл в них свежую, добротную лирику. Чуть позже в своих воспоминаниях Живоинович напишет: «Здесь были рассказаны вещи пережитые, высказанные искренно до наивности, а все же – не банальные; это была исповедь в какой-то интимной, почти потаенной и даже – в целомудренной и непорочной манере». (3)
В предисловии к «Зеленому витязю» мы также находим: «После войны Десанка Максимович… пишет стихи… о тех, кто сомневается в правильности пути, на который встала родина, об освобождении женщины из пут патриархальности и домостроевщины». (4) Оспорить это утверждение можно стихами самой Десанки Максимович, последней строфой ее стихотворения «Запись о добре и зле» (перевод М.Алигер):

… Люди мне встречались,
Чьим знаменам
Повторяли клятву коленопреклоненно,
Люди, что должны были скрываться
От мерцанья лести и оваций,
И когда знамена их несли другие,
Видела, как люди
Увлеченно льстили знаменосцам новым.

Ярлыки

«Народный учитель»
Долгие годы читатели в СССР знали, что Десанка Максимович родилась в семье «народного учителя Михайло Максимовича». У Иды Радволиной читаем: «Ей, дочери народного учителя, сестре народных учителей – хотелось теперь тоже посвятить себя ваянию характера человека». (5) В сознании советского читателя «народный учитель» – тот, который учит детей простого народа, но ни в коем случае не «отпрысков буржуазного класса». И литературоведы находили этому подтверждение в строчках самой Десанки, цитируя ее стихотворение «Ответ современнику» (перевод Б.Слуцкого):

… Я не стыжусь, когда мои стихи
Читают старики и батраки.
Когда их дети в сельской школе слышат.
Для избранных пускай другие пишут,
А мне мои читатели близки.

«Пассажир третьего класса»

В книге портретов югославских писателей «У одного костра» Ида Радволина называет свой очерк о поэтессе «По собственному выбору – пассажир третьего класса» по одноименному стихотворению Десанки Максимович «Путник треће класе». (6) Литературовед все же поясняет, что сама поэтесса воспевала «пассажира третьего класса» скорее с морально-психологических, нежели с классовых позиций. Иначе нам следовало говорить о преимущественно социальной направленности ее поэзии, а не о лиричности, мелодике ее стиха, которая (по мнению Йована Деретича) «по духу роднится с женской народной поэзией». (7)

«Жанна дАрк»

Десанка Максимович – Жанна дАрк в сербской поэзии: бунтарь, противостоящий любым навязанным кем-то нормам и идеалам. Истоки этого ярлыка следует искать в магистерской диссертации Десанки Максимович, тема которой была связана с именем предводительницы народного восстания. Однако не следует забывать, что Десанка Максимович всегда подчеркивала: «Вся моя воинственность больше в сопротивлении, чем в наступлении». (8)

«Фигуры умолчания»

Многие факты и даже целые страницы биографии поэтессы скрывались от читателей. Кроме историков литературы мало кому было известно, что Десанка родом из семьи священника Светозара Петровича, переселившегося в Бранковину из Герцеговины незадолго до первого сербского восстания. Зная это, становится понятным, почему в ее поэтическом творчестве особое место отведено церкви, священнослужителям, и в более широком смысле – православной духовности. Все это мы находим в ее стихах: «Голос монахини», «Дедовский требник», «Монолог Саввы», «Воскресная проповедь», «Милостыня», «Перед фреской Апостола Луки» и др.
В 1933 году Десанка Максимович вышла замуж за русского эмигранта, талантливого детского писателя и переводчика Сергея Никифоровича Сластикова. Вместе они перевели и издали несколько прекрасных поэтических сборников, в том числе и сборник русских народных сказок. Но об этой, без преувеличения – русской странице – в биографии Десанки Максимович наши читатели узнали лишь в последние годы. Тема русской эмиграции в СССР была особенно запретной. Узнали и о том, что авторство иллюстраций в книге «Срце лутке-спаваљке», вышедшей в Белграде в начале 1930-х годов, принадлежат русскому художнику Владимиру Жедринскому, прошедшему суровую школу изгнания. До недавнего времени скрывалось и подписание Десанкой Максимович ответного письма советским писателям Федору Гладкову и Николаю Тихонову в связи с резолюцией Информбюро 1948 года. Наряду с другими югославскими писателями Десанка Максимович не была удовлетворена «официальными объяснениями» резолюции, из-за которой многие русские, жившие в Югославии (а также члены их семей) были объявлены персонами «нон грата». В Советской России не мог быть опубликован перевод стихотворения Десанки Максимович «Взгляну украдкой» (в оригинале: «Подигнем очи»), в котором поэтесса поведала, с каким ностальгическим чувством Сергей Сластиков, прильнув к радиоприемнику, ловит голос далекой, но вместе с тем такой родной и милой сердцу «другой России». России, которую мы все потеряли…

Переводы

Российский писатель Дмитрий Жуков попытался оценить качество переводов произведений Десанки Максимович: «У нас в России знают, любят и ценят Десанку Максимович, хотя многочисленные переводы ее стихов не могли достичь высокого уровня оригинала». (9)
Название поэмы «Тражим помиловање» долгие годы традиционно переводили как «Требую помилования», хотя сербский глагол «тражити» означает: искать, требовать, просить. (10) Совершенно очевидно, что в сербском языке это слово имеет массу оттенков основного смысла. Не случаен и подзаголовок этого произведения: «Лирические дискуссии с Законником Душана». (В переводе М.Алигер «Спор поэта с Законником царя Душана»). Поэт, дискутируя с Законником царя Душана (не с самим царем, т.е. не с автором Законника), создает доказательную базу посредством лирических дискуссий и только на этом основании вправе именно просить носителя верховной власти в средневековом сербском государстве о помиловании. Логичнее перевести: «Прошу помилования. Лирические дискуссии с Законником царя Душана». Однако поэт социалистической Югославии (по мнению советских переводчиков и в полном согласии с идеологией того времени) непременно должен был «Требовать помилования» и вести «Спор с Законником царя Душана». А спор здесь не был уместен, ибо по собственному определению Десанки Максимович, если немного перефразировать одно из самых известных ее стихотворений: «Нет больше времени на дружбу с теми, кто вечно доказывает истину». (11) Хотя нужно отдать должное мастерству и большому переводческому опыту Маргариты Алигер, которая, оставив в заголовке поэмы «Требую…», в отдельных главах все же «просила» помилования.
В уже упомянутом стихотворении «Нет больше времени» строфа «откуцавам поруке као телеграме» переведена Борисом Слуцким так: «стучу приказы как в телеграмме», но ведь «откуцавати» - это «отстукивать на пишущей машинке». Сербская «порука» (поручение, наказ) вовсе не русский «приказ». Да и само слово «стучать» со временем приобрело в русском языке весьма далекую от поэзии окраску.
Нужно отметить, что эпические мотивы, присущие многим произведениям Десанки Максимович, а также национальные символы, прямо указывающие на сербский менталитет, целыми сегментами изымались при переводе на русский язык. Но ведь всю свою жизнь Десанка Максимович будет признаваться в своих стихах в любви к отчему краю, родному селу Бранковине, где впервые была услышана смелая гайдуцкая песня и исполнено первое коло. Она говорила: «Не сроднись я уже в детстве с языковым богатством нашего народа, кто знает, смогла бы я воссоздать мелодии, подобно мелодиям, которые мы слышим в природе…» (12) Стихотворение «Кровавая сказка» начинается рефреном «Било је то у некој земљи сељака на брдовитом Балкану...» Этот рефрен своим ритмическим рисунком, своей эпической основой относит нас к древним славянским былинам и народным преданиям, которые, как правило, начинаются словосочетанием: «Было это…». Борис Слуцкий переводит так: «Это случилось в одном государстве балканском», но ведь Десанка Максимович – поэт, а не репортер, в творческом арсенале которого присутствует лишь «телеграфный стиль».
В какой-то мере попытку разрушить «мифы» предпринимала талантливая советская поэтесса и переводчик Маргарита Алигер. Стихи Десанки Максимович в ее переводах звучат также страстно, как в оригинале, и современно, как будто написаны сегодня, а не полвека назад. «Безымянная сельская река», «Река Потомак в Вашингтоне», и особенно - «Слово о любви» - вершина творчества переводчика М. Алигер. В ее переводах чувствуется уважение и «любовь к чужому сказанному слову». И все же, даже у Маргариты Алигер мы находим некоторую неточность в переводе стихотворения «Завещание». В последней строфе Десанка говорит: «Иза мене неће остати ни капље крви ни у коме, ни кошчице, ни срца бар као у птице малог». М.Алигер переводит: «Ничего от меня не останется, ни кровинки, ни косточки…» Согласитесь: «ни капли крови ни в ком» и «ни кровинки» - существенная разница. Всю свою жизнь Десанка посвятила многочисленным племянникам и внукам, а все, что она могла завещать и оставить после себя – было ее богатое поэтическое наследие. «Оставићу вам једино речи». Оставлю вам только слова. И все мы – наследники-читатели – понимаем, какое языковое и культурное богатство подарила миру Десанка Максимович: слова, извлеченные из глубин слуха, «словно клад из колодца»! (13) Подарила от имени всего сербского народа. Имела право.

Заключение

В книге М.М.Сумароковой «Демократические силы Югославии против реакции и угрозы войны» (14) и в монографии «Развитие югославского романа в 20-30-е годы ХХ века» мы находим описание ситуации, сложившейся в 1932 году вокруг имени Милоша Црнянского. (15) Эта ситуация названа «антилитературной кампанией сербского писателя-модерниста» (в данном случае «модернист» - тоже негативная характеристика). Десанка Максимович поставила свою подпись под обращением протеста. Позже она сама ответит на это в книге Милоша Евтича «Десанкина казивања»: «Меня не очень заботило, что в постоянных столкновениях были писатели – коммунисты, модернисты и все остальные. Я опасалась столкновений между нами – южными славянами». (16) Как видим, опасения Десанки Максимович, высказанные еще в начале 30-х годов, не были беспочвенны.
Для того, чтобы прийти к подлинному восприятию поэзии Десанки Максимович, необходимо проделать огромную работу в России по новым переводам уже известных ее стихов и тех, которые еще не переведены на русский язык.
«Оставлю вам только слова…» Десанка Максимович как никто другой из ее коллег по мировому поэтическому цеху определила самое ценное, что остается людям после ухода большого художника или великого мастера в иной мир – Слово.
Мой коллега-переводчик Игорь Багров дал своей книге «вопросительное название»: «Язык мой – враг?» (17) Всерьез озаботившись проблемой переводной художественной литературы, он опубликовал отдельным изданием свои размышления переводчика-практика с огромным стажем. Прав мой коллега: на самом деле, научить художественному переводу нельзя: это дар и великое благо. Но уберечь от ошибок, подстерегающих особенно молодых переводчиков, - можно и нужно: «русский слог» всегда ставь во главу угла, но и чужое слово, чужой язык не обедняй незнанием своего. Именно об этом писала сибирская поэтесса Елизавета Стюарт (18) в стихотворении «Перевод»:

Чужую музу сердцем принимаю.
Чужого груза тяжесть поднимаю.
В чужую душу пристально гляжу –
Для чувств и мыслей слово нахожу.
Чужих богатств хоть малую крупицу
Боюсь утратить, как перо жар-птицы...

Но если пробегает между строк
Стремительная искра вдохновенья,
Я чувствую, какой пронзает ток,
Рождаемое вновь стихотворенье.

Я ощущаю в тот счастливый миг,
Как оживает на бумаге слово.
И я горда за свой родной язык,
Не обеднивший языка другого.

Читателям в современной России еще предстоит заново познакомиться с подлинной поэзией Десанки Максимович. Это позволит навсегда разрушить, созданные в угоду идеологии, мифы и ярлыки.
Позвольте на этом завершить мое выступление на Международном форуме «Век поэтессы», посвященном 100-летию со дня рождения выдающейся дочери сербского народа Десанки Максимович.
Сердечно благодарю организаторов: Министерство культуры Югославии, Задужбину Десанки Максимович, Национальную библиотеку Сербии за теплый прием на сербской земле, и за предоставленную нам – участникам этого форума – возможность общения с исследователями, знатоками и ценителями поэзии Десанки Максимович, прибывшими в Белград из разных уголков мира.

Сергей Щеглов
1998 год.

ЛИТЕРАТУРА

1. Кутасова О. Десанка Максимович.//Максимович Д. Зеленый витязь. М., 1977., с. 16.
2. Там же, с. 7.
3. Марковић Слободан Ж. Поезија Десанке Максимовић. Београд, 1990., с. 17., с. 21.
4. См.: 1, с. 9.
5. Радволина И.М. У одного костра. Портреты югославских писателей. М., 1977., с. 77.
6. Там же, с. 63.
7. См.: Деретић Јован. Кратка историја српске књижевности. Београд, 1987., с. 279.
8. См.: 5, с. 83.
9. Цитата по: Милошевић Ђорђе. Русија оплакује српску песникињу. (Специјално за «НИН» од дописника ТАНЈУГА). «НИН», Белград, 19 февраля 1993 г.
10. Сербско-хорватско-русский словарь. Сост.: Р.Григорьева, А.Белич. М., 1960., с. 504.
11. У Десанки Максимович: «Некогда объединяться даже с теми, которые доказывают истину» (подстрочный перевод).
12. См.: 1, с. 7.
13. Цитата из стихотворения «Завещание» в переводе М.Алигер.//Максимович Д. Зеленый витязь. М., 1977., с. 187.
14. См.: Сумарокова М.М. Демократические силы Югославии в борьбе против реакции и угрозы войны 1929-1939 г.г. М., 1980.
15. См.: Ильина Г.Я. Развитие югославского романа в 20-30-е годы ХХ века. М., 1985., с. 111-112.
16. См.: Јевтић Милош. Десанкина казивања. Београд, 1994., с. 12.
17. Багров И.А. Язык мой – враг? М., 1990., с. 8.
18. Шлёнская Г.М. Мужество преодоления. Заметки о лирической поэзии Е.К.Стюарт. Красноярск, 1985., с. 114.